но иного выхода я не видел. Целебной магией я не владел, иголки и ниток у меня тоже не было, — да и не помогли бы они против магической раны.
Если моя догадка верна, я спасу Нейфилу. В весьма своеобразной манере, однако любая жизнь лучше её отсутствия, не так ли?
С этой мыслью я подтащил бессознательное тело к себе и широко раскрыл пасть.
Едва закончив поглощать Нейфилу, я сосредоточился и провалился в медитативную пустоту. Тьма вынесла меня к шарам душ, паривших в туманной дымке. Три звериных зёрнышка, мертвоплута, тушканчика и жабы, которую я подобрал на последней охоте, потрёпанный клубок Каттая, обвитый остатками ведьминского заклятья, и рядом с ним…
Рядом с ним светилась, как полная луна в ночном небе, душа Нейфилы — безупречный шар, не тронутый разложением. Он был крупнее, чем клубок Каттая, когда я впервые увидел его, а его нити прилегали друг к другу плотнее и чаще.
Заинтересованный, туман хищно потянулся к душе Нейфилы. Усилием воли я разогнал его, не давая мгле прикоснуться к ней. Дымке это не понравилось. Я ощутил, как заволновалась колония червей. Именно туман постепенно переваривал воспоминания, безвозвратно разрушая души и насыщая моё тело.
Само собой, любое вмешательство в естественный процесс не понравится червям.
Я шёл против самой природы безликого.
Представив вокруг души Нейфилы полупрозрачный барьер, я напитал его своей решимостью — и заодно щедро влил энергии, полученной после поглощения тела девушки. Получилось далеко не сразу.
Стоило концентрации дрогнуть, как преграда начинала рушиться и жадные языки тумана вытягивались к желанному клубку. Но я раз за разом возводил заслон заново, пока не добился, чего хотел. Вся душа девушки была обёрнута непроницаемым для тумана барьером. Для моего внутреннего взора он выглядел как тончайшая золотистая плёнка, пузырём покрывавшая клубок.
Для пробы я коснулся преграды — и спокойно прошёл сквозь неё. Пузырь не лопнул, что уже следовало считать великой удачей. Я так и не понял, почему у меня всё получилось: просто следовал наитию и укреплял удачные фрагменты заслона волей.
Выждав несколько минут, я убедился, что дымке не добраться до Нейфилы.
Но это не означало, что я сохранил сознание девушки нетронутым. Если я ошибся в предположениях и распад личности происходил не по вине тумана, то Нейфила исчезнет точно так же, как Каттай.
Чтобы вызвать призрака, достаточно было коснуться души — во всяком случае, так я поговорил с парнем.
Должно сработать и сейчас.
Я мысленно дотронулся до клубка и…
Передо мной предстала Нейфила, но иная. Преобразившаяся.
Она больше не была изнурённой девчушкой на грани смерти от истощения. Её пепельные волосы переливались, точно под лунным светом. Кожа сохранила бледноватый оттенок, но теперь он казался аристократически-утончённым. Стройная, чуть худощавая, она обладала правильными пропорциями.
На щеке Нейфилы больше не было кристаллов Морфопатии, о чём я невольно пожалел: они добавляли ей шарма.
Не изменились только глаза. Немного раскосые, с пушистыми ресницами и тонкими линиями бровей над ними. В них жило пасмурное небо.
Увидев меня, Нейфила растерялась. А когда поняла, что обнажена, здорово смутилась. На ней тут же возникло облачение, которое я видел у искателей — куртка, плотные штаны, пробковый шлем с фонариком.
«Это ты, Каттай? Где я?»
Во мне. Я съел тебя, как и обещал.
Нейфила растерянно заморгала.
«Я умерла? Или вот-вот умру и растворюсь в тебе?»
На то, чтобы прояснить ситуацию, ушло минут десять. Нейфила приняла своё новое положение поразительно легко. Как она объяснила, здесь её не будут бить и не заставят копошиться в плесени, — условия уже лучше, чем прежде.
Один вопрос не давал мне покоя. Покончив с объяснениями, я задал его.
Зачем ты бросилась наперерез атаке? Я крепче, чем кажусь, и мог выдержать её.
Нейфила отвела взгляд и принялась внимательно изучать мглистую темноту.
«Просто хотела помочь».
Подставившись под смертельный удар?
«То есть ты признаёшь, что он был смертельным!»
Для тебя так точно. И всё же — почему?
Губы Нейфилы дрогнули в намёке на усмешку. Она посмотрела мне в лицо и сказала:
«Сколько раз ты рисковал жизнью сегодня? Сперва влез в бой между великими посвящёнными. Затем сразился с алоплащниками, пока всё, что я могла, — это сидеть в шкафу и давить рвущийся из груди крик. Старуха, слизь, снова фанатики, да ещё с элитным рыцарем, который принёс вторую клятву! Я… Я…»
Она остановилась и глубоко вздохнула, хотя не нуждалась в дыхании, — атавизм, который не смогла побороть смерть.
«Я не желала быть безвольной куклой, которую ты таскаешь за собой из милости. Не желала сидеть сложа руки и ждать подачек от судьбы. Разве не об этом ты говорил? И когда я увидела, что тот напыщенный болван… Кто бы ещё нацепил этот дурацкий венок по своей воле… Когда тот болван воззвал к проклятому Алому Пламени, чтобы убить тебя, я… Решила, что спастись должен ты! Или ты недоволен?»
Девушка обвиняюще ткнула пальцем в меня — вернее, в туманное облако, которое представляло мою сущность во внутренней пустоте. Я не ответил, увлечённый бурей эмоций, которая охватила Нейфилу. Если у меня и были сомнения насчёт того, можно ли ей доверять, последние капли подозрительности смыло этим выплеском чувств. Она пожертвовала собой ради меня, не рассчитывая на возрождение.
И она запомнила мою речь.
Молчание затянулось. Нейфила спохватилась и отдёрнула руку.
«Прости, я… Меня немного занесло. Не стоило тыкать, да…»
Я не обиделся. Ты права: я должен поблагодарить тебя. Спасибо.
Нейфила густо покраснела и сдвинула пробковый шлем на лицо.
Странный выбор одежды.
Ухватившись за возможность сменить тему, Нейфила осмотрела себя так, будто впервые увидела.
«Моя мама была знаменитой искательницей. Я… хотела пойти по её стопам. Читала книги про Бездну. Слушала её рассказы. Она собиралась взять меня с собой незадолго до того, как заболела Морфопатией».
Получается, ты многое знаешь о Бездне?
«Да! Я училась, чтобы стать такой же, как мама. Надеялась превзойти её. Она никогда не спускалась ниже пятого слоя, но ты… Ты сможешь погрузиться глубже».
Нейфила вдруг улыбнулась — искренне и открыто.
«Если это возможно… Я хотела бы помочь тебе. Дойти с тобой до самого конца. Узнать, что скрывается на дне Бездны».
Непринужденность девушки поразила меня. Я поставил себя на место Нейфилы и понял, что немедленно взбунтовался бы.
По сути, я ограничивал её свободу. Объединял в себе роли спасителя и тюремщика. Заставлял быть со мной. Быть во мне. Будь я в положении Нейфилы, то рвал и метал бы — или замышлял отобрать контроль над телом у его хозяина. Но её эта участь, похоже, устраивала.
Мы ещё немного поговорили. Нейфила рассказала, что алоплащники, или приверженцы Ордена Алого Пламени, ненавидят Бездну во всех её проявлениях и борются с Домом Падших, как и со всеми Великими Домами. Те черпали силу из алтарей, которые питались Бездной.
Сами алоплащники заявляли, что власть над огнём им дарует Алое Пламя — божество, которое объявило войну Бездне.
Орден Алого Пламени ревностно уничтожал артефакты, которые добывались в Бездне. Но с наиболее ценными дело обстояло иначе: они объявлялись чересчур опасными и забирались в хранилища. Официально — для того, чтобы без помех разобраться с ними позже.
Но даже ребёнок сообразил бы, что алоплащники оставляли их у себя. Такая же участь постигнет и портал, если освободившийся Верье не поубивает налётчиков.
Вернуться через стелу я не мог, поскольку не владел магией.
А значит, мой путь лежал